Николай Бирюков. Альтернативы и императивы глобализации

Сравнительная философия / Отв. ред. М. Т. Степанянц. – М.: Восточная литература, 2000 (Сравнительная философия. Вып. 1). – 344 с.

Универсалии восточных культур / Отв. ред. М. Т. Степанянц. – М.: Восточная литература, 2000 (История восточной философии). – 431 с.

Отечественное востоковедение, у истоков которого стояли И. Бичурин (1777–1853) и И. П. Минаев (1840–1890), давшее в первой половине минувшего века блестящую плеяду ученых, таких как С. Ф. Ольденбург (1863–1934), Ф. И. Щербатской (1866–1942), Б. А. Тураев (1868–1920), В. В. Бартольд (1869–1930), В. М. Алексеев (1881–1951), О. О. Розенберг (1888–1919), Н. И. Конрад (1891–1970), И. Ю. Крачковский (1883–1951), переживет новый подъем. Тон в современных исследованиях задает философия – дисциплина, развитие которой долгое время сковывалось государственной монополией в области идеологии и которая поневоле должна была уступить первенство менее «ангажированным» филологии и истории.

У многих еще в памяти то время, когда восточная философия была чем-то вроде запретного плода, когда число доступных на русском языке текстов восточных мыслителей исчислялось единицами, а обстоятельные исследования обзорного характера практически отсутствовали. Перелом наступил в последнем десятилетии прошлого века. Современный читатель в короткое время получил переводы важнейших сочинений конфуцианского канона[1], даосских мыслителей[2], базисных текстов классических индийских даршан[3], сочинений японского буддизма[4], памятников мусульманской философской мысли[5], серию фундаментальных монографий[6], учебных пособий[7], энциклопедических справочных изданий[8], долгожданные переводы классических историко-философских сочинений[9]. Были переизданы ставшие библиографической редкостью работы классиков отечественного[10] и зарубежного[11] востоковедения.

Конечно, многое еще предстоит сделать, кое-что придется переделать[12], но в целом «период первоначального накопления» и комментирования завершен, российское востоковедение вышло на новый уровень: настало время осмысления и обобщения.

Решению этих задач посвящены две коллективные монографии, подготовленные при участии сотрудников сектора восточной философии Института философииРАШвышедшие в 2000 г. Первая из них, «Сравнительная философия», открывающая одноименную серию, посвящена обсуждению методологических проблем философской компаративистики, ее истории и современному состоянию. Вторая, «Универсалии восточных культур», задумана как «логический переход отечественного философского востоковедения от накопления знаний о конкретных персоналиях, памятниках, школах, направлениях и даже этапах развития истории восточной мысли к обобщающим заключениям касательно тех отличительных особенностей каждой из философских традиций Востока, которые позволяют ее идентифицировать и отличить от других» (ук. соч., с. 5). В действительности, цель этой работы еще более амбициозна – осмыслить рассматриваемые традиции как целое и осуществить то, что находится, в сущности, на грани возможного – перевести их понятийный аппарат на язык русской (и шире – западной) философии.

Тот, кто когда-нибудь переводил что-нибудь с языка на язык, поймет масштаб этой задачи. Перевод – вообще дело трудное, потому что значения слов в разных языках никогда полностью не совпадают. Даже, по-видимому, самые простые единицы языка – те, что являются именами внешних предметов, – как правило, не имеют точных эквивалентов в других, даже родственных, языках. Попробуйте перевести на английский язык русское слово «часы». Это не так-то просто. Во-первых, в английском языке часы наручные (карманные) и настольные (настенные, башенные) обозначаются разными словами: в первом случае – watch, во втором – clock. Единого слова для обозначения и тех и других в английском нет, разве что вы прибегнете к описанию типа «прибор для измерения времени» (time-measuring device), что будет, конечно, не переводом, а объяснением. Для того, чтобы перевести на английский слово «часы», надо понимать, о каких часах идет речь: наручных, карманных, настенных или иных. Задача еще усложнится, если мы примем во внимание, что слово «часы» в русском языке используется для обозначения не только «прибора для измерения времени», но и (во множественном числе) известного промежутка времени. Соответствующий промежуток в английском языке обозначается словом hour, отличным и от watch, и от clock. Аналогичные проблемы возникают при переводе с английского на русский: слово watch, например, кроме значения «[наручные или карманные] часы» имеет еще значения «вахта» и «стража» (как часть ночи у древних), а словом clock обозначается еще и «стрелка» чулка.

Еще сложнее обстоит дело со словами, которые не обозначают зримых внешних предметов, например с глаголами. Так, дождь по-английски не «идет» (goes), а «падает» (falls), на машине и велосипеде «ездят» по-разному, т.е. в сочетании с этими существительными используют разные глаголы (to drive и to ride) и т.д.

Но ведь для того и существуют словари, возразит кто-то, чтобы находить «правильные» эквиваленты. Это верно. Но откуда берутся словари? Их составляют те, кто понимает значения слов, понимание же предполагает способность выразить содержание мысли посредством иных, очевидно более понятных, слов. (Не правда ли, это похоже на перевод, но как бы внутри языка, для облегчения которого служат уже не двуязычные, а одноязычные словари, именуемые толковыми?) Однако используемые при истолковании слова на поверку оказываются отнюдь не более «понятными», чем слова толкуемые. Не поднаторевший в словесных упражнениях ребенок скорее поймет слово «часы», чем словосочетание «прибор для измерения времени»: «часы» можно определить остенсивно, т.е. простым указанием на предмет («это – часы»), а общее понятие «прибор» такому определению не поддается. Еще сложнее обстоит дело с понятием «измерения», об определении же «времени» и говорить нечего – тут ученым и философам работы еще непочатый край.

Иначе говоря, истолкование апеллирует к словам не более «понятным», а, так сказать, более «фундаментальным». Для истолкования последних надо обращаться к еще более «фундаментальным» словам и т.д., пока не дойдем до самых фундаментальных, истолкованию уже не поддающихся, воспринимаемых и понимаемых лишь интуитивно. Это и есть «категории» или культурные «универсалии». Их «переводить» труднее всего: как большинство других слов, однозначных эквивалентов в других языках они не имеют, перевести же их «окольным путем» – посредством поиска идентично толкуемых словосочетаний – оказывается в большинстве случаев невозможно, поскольку таких словосочетаний в другом языке может и не найтись.

Возьмите, к примеру, категорию дао. Дао означает «путь»; можно так и перевести, только придется пояснить, что этот китайский «путь» – отнюдь не «дорога» и не «маршрут», а нечто совсем иное, по смыслу близкое скорее древнегреческому «логосу», чем «пути» в нашем обыденном понимании. «Логос», в свою очередь, буквально переводится как «слово», но обозначает вовсе не «единицу речи», а смысл, и смысл не этой самой «единицы речи», но, как правило, чего-то гораздо большего.

Истолкование категорий осуществляется посредством других категорий и сводится, в конечном счете, к построению (организации, упорядочению) их системы как единого целого, которое может быть адекватно понято именно как целое и тогда уже может использоваться для прояснения смысла составляющих его отдельных понятий.

Постижение универсалий иных культур, таким образом, осуществляется не посредством их перевода на родной или иной, более знакомый язык, а их «усвоением», т.е. обретением способности мыслить действительность с помощью этих универсалий – наряду с универсалиями собственной культуры. Нечего и говорить, что обретение этой способности обогащает наше мышление, делает его и более объемным, и более гибким. Оно является, кроме того, непременным условием понимания чужой культуры.

Нужно ли нам такое понимание и возможно ли оно? На этот вопрос и призваны дать ответ «Универсалии восточных культур»: ответ теоретический – посредством обсуждения проблемы, и ответ практический – посредством предлагаемых частных решений. Мы не будем излагать здесь содержание составляющих монографию отдельных глав – сделать это лучше, чем сделала в редакторском предисловии М. Т. Степанянц, мы не можем, а переписывать или даже пересказывать чужое предисловие находим неприличным. Вместо этого предложим собственные ответы на заданные вопросы.

Вообще-то, на последний вопрос мы уже ответили. Возможно ли понимание чужих культур? Возможно, но при том непременном условии, что это будет понимание не извне, а изнутри, т.е. понимание, которое достигается не сведением категориальных аппаратов этих культур к категориальному аппарату родной культуры («переводом»), а посредством усвоения первых и, за счет этого, обогащения последнего.

Нужно ли нам оно? Это вопрос не теории, а практики, не факта, а смысла, вопрос, ответом на который должно быть не рассуждение, а решение (как однокоренное решимости). Тысячелетиями человеческие культуры существовали и развивались в относительной изоляции, обеспечивавшей их самобытность и затруднявшей их взаимодействие и взаимообогащение. Сегодня мир изменился, стал не то чтобы меньше, но – теснее. Былая изоляция уже невозможна, и вместе с нею невозможна былая автаркическая самобытность. Что придет ей на смену: экспансия одной из культур и, как следствие, деградация и исчезновение других или образование универсальной глобальной культуры на основе интеграции всех существующих культур? Что нам более по нраву и что обещает нам лучшую перспективу: нивелировка и упрощение или, выражаясь словами К. Н. Леонтьева, «цветущая сложность»? Тем, кому по душе последнее, должны понравиться и «Универсалии восточных культур». И замыслом своим, и пафосом эта книга способствует взаимопониманию и взаимному обогащению культур.

В числе «максим» нашей, европейской, культуры есть «золотое правило» нравственности: не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе, но, чего для себя хотел бы, то делай и другим (см. Евангелие от Матфея, гл. 7, ст. 12). Почти дословно совпадают с ним конфуцианский принцип чжун шу – «преданность и великодушие» («Луньюй», гл. 15, ч. 24) и определение дхармы в «Махабхарате» (кн. 12, гл. 260, шл. 21). Вот поистине универсальная «универсалия». Мы не хотели бы, чтобы канули в Лету великие творения западной культуры: «История» Геродота, сонеты Петрарки, трагедии Шекспира, фрески Микеланджело, симфонии Моцарта, романы Достоевского и Толстого – человечество сделалось бы беднее. Но точно так же оно станет беднее, лишившись стихов Ли Бо, драм Калидасы, записок Сэй-Сёнагон. В наших музеях хранится немало памятников погибших цивилизаций – немых свидетельств духовных свершений прошлого. Мы любуемся ими, удивляемся им, но разве не предпочли бы мы понимать их?

[1] Уроки мудрости [включает, наряду с «Луньюй» – «Изречениями» Конфуция, «Шицзин» – «Книгу песен и гимнов» и «И цзин» – «Книгу перемен»]. – М.: Эксмо-Пресс / Харьков: Фолио, 1998 (Антология мысли); Беседы и суждения Конфуция [пять полных параллельных переводов, дополненные фрагментами других переводов]. – СПб.: Кристалл, 1999 (Библиотека мировой литературы); и др.

[2] Мудрецы Китая: Ян Чжу. Лецзы; Чжуанцзы. – СПб.: Петербург – XXI век, 1994; Чжуан-цзы; Ле-цзы. – М.: Мысль, 1995 (Философское наследие); Дао: Гармония мира [включает «Дао дэ цзин», «Лецзы», «Чжуанцзы»]. – М.: Эксмо-Пресс / Харьков: Фолио, 1999 (Антология мысли); и др.

[3] Аннамбхатта. Тарка-санграха (Свод умозрений); Тарка-дипика (Разъяснение к своду умозрений). – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1989 (Памятники письменности Востока. Т. LXXXV); Артхашастра, или Наука политики. – М.: Ладомир – Наука, 1993 (Литературные памятники); Васубандху. Абхидхармакоша (Энциклопедия Абхидхармы). – Т. 1. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990 (Памятники письменности Востока. Т. LXXXVI); Васубандху. Абхидхармакоша (Энциклопедия Абхидхармы): Раздел 3. Учение о мире. – СПб.: Андреев и сыновья, 1994; Вопросы Милинды (Милиндапаньха). – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1989 (Памятники письменности Востока. Т. LXXXVIII); Исаева Н. В. Слово, творящее мир: От ранней веданты к кашмирскому шиваизму [включает сочинения Гаудапады и Бхартрихари]. – М.: Ладомир, 1996 (Ex Oriente Lux); Классическая йога («Йога-сутры» Патанджали и «Вьяса-бхашья»). – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1992 (Памятники письменности Востока. Т. CIX); Лунный свет санкхьи [включает «Санкхья-карику» Ишваракришны; «Санкхья-карика-бхашью» Гаудапады; «Таттва-каумуди» Вачаспати Мишры]. – М.: Ладомир, 1995 (Ex Oriente Lux); Ньяя-сутры; Ньяя-бхашья. – М.: Восточная литература, 2001 (Памятники письменности Востока. Т. CXXIII); Сутры философии санкхьи [включает «Таттва-самасу», «Крама-дипику», «Санкхья-сутры» и «Санкхья-сутра-вритти»]. – М.: Ладомир, 1997 (Ex Oriente Lux); Упанишады. В 3-х кн. [повторение изданий А. Я. Сыркина 1964, 1965 и 1967 гг.] – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы – Ладомир, 1991 (Памятники письменности Востока. Т. V, VI, XVI).

[4] Буддийская философия в средневековой Японии [включает сочинения Кукая, Догэна. Нитирэна, Синрана]. – М.: Янус-К, 1998 (Ex Oriente Lux).

[5] Ибн ал-Араби. Мекканские откровения (Ал-футухат ал-маккийя). – СПб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1995 (Памятники культуры Востока. Т. V); Хамид-ад-Дин аль-Кирмани. Успокоение разума (Рахат аль-акль). – М.: Ладомир, 1995 (Ex Oriente Lux).

[6] Лысенко В. Г., Терентьев А. А., Шохин В. К. Ранняя буддийская философия; Философия джайнизма. – М.: Восточная литература, 1994 (История восточной философии) ; Торчинов Е. А. Даосизм: Опыт историко-религиозного описания. – СПб.: Лань, 1998 (Философско-этические концепции Востока); Шохин В. К. Брахманистская философия: Начальный и раннеклассический периоды. – М.: Восточная литература, 1994 (История восточной философии).

[7] Степанянц М. Т. Восточная философия: Вводный курс. Избранные тексты. – М.: Восточная литература, 1997; Торчинов Е. А. Введение в буддологию. – СПб: Санкт-Петербургское философское общество, 2000; Шохин В. К. Первые философы Индии. – Первые философы Индии. – М.: Ладомир, 1997.

[8] Китайская философия: Энциклопедический словарь. – М.: Мысль, 1994.

[9] Фэн Ю-лань. Краткая история китайской философии. – СПб.: Евразия, 1998.

[10] Ольденбург С. Ф. Культура Индии. – М.: Наука, 1991 (Библиотека отечественного востоковедения); Розенберг О. О. Труды по буддизму. – М.: Наука, 1991 (Библиотека отечественного востоковедения); Щербатской Ф. И. Избранные труды по буддизму. – М.: Наука, 1988; Щербатской Ф. И. Теория познания и логика по учению позднейших буддистов. В 2-х ч. – СПб.: Аста-Пресс, 1995.

[11] Радхакришнан С. Индийская философия. В 2-х т. – М.: МИФ, 1993.

[12] О достигнутом уровне нашего востоковедения парадоксальным образом свидетельствуют даже относительные неудачи. Так, впервые изданная недавно на русском языке «Краткая история китайской философии» крупнейшего китайского философа XX века Фэн Ю-ланя поражает контрастом между высоким качеством перевода цитат из классических авторов (заимствованных из уже имеющихся отечественных переводов) и многочисленными грубыми ошибками в переводе (с английского) собственного текста Фэн Ю-ланя.

Редактору «Синего дивана», Елене Владимировне Петровской,
можно написать в Институт «Русская антропологическая школа»
raschool@mail.ru


ОТДЕЛ РЕЦЕНЗИЙ	На главную Содержание выпусков Отдел рецензий Некоторые цитаты Контакты РАШ